Положение было немедленно принято; при возражении сенаторов из Кентукки, Теннеси и Арканзаса. Для поощрения назначили премию за каждого убитого пешехода, а каждый округ, добившийся полного успеха, получал серебряную звезду. Каждый штат, в котором оставались одни автомобилисты, получал золотую звезду. Судьба пешеходов, как некогда судьба почтовых голубей, была предрешена.
Как и следовало ожидать, уничтожение не было ни немедленным, ни полным. Тут и там автомобилисты встречали неожиданный отпор. В результате прошел еще год, прежде чем идущий пешком мальчик поклялся отомстить машинам, несущим гибель человечеству.
Сто лет спустя, воскресным днем. Академию Естественных Наук в Филадельфии, как обычно, заполняли искатели развлечений, каждый из которых прибыл в собственном экипаже. Бесшумно, на резиновом ходу, передвигались они вдоль витрин, то и дело задерживаясь перед экспонатами, которые привлекли их внимание. Среди экскурсантов были отец с сыном, оба весьма заинтригованные: мальчик — незнакомым миром чудес, отец — проницательными вопросами и наблюдениями сына. Наконец мальчик остановил свой экипаж перед одной из витрин.
— Что это, отец? Они похожи на нас, только имеют какую-то странную форму.
— Это, сын мой, семья пешеходов. Они жили давно, а я знаю о них, поскольку мне рассказывала моя мать. Эту семью подстрелили в горах Озарк, считается, что они были последними представителями своей расы.
— Жаль, — задумчиво сказал мальчик. — Если они жили, ты мог бы достать мне такого маленького, чтобы я с ним играл.
— Они мертвы, — ответил отец. — Все погибли. Он считал, что говорит правду, однако ошибался. Небольшая группа пешеходов уцелела, а их предводителем и мозгом был правнук того мальчика, который когда-то давно стоял на склоне с ненавистью в сердце.
Независимо от климатических условий, среды и различных врагов человек всегда ухитрялся выжить. В случае с пешеходами произошел элементарный естественный отбор: выжили сильнейшие. Только самые ловкие, умные и смелые сумели избежать систематической охоты. Хоть и немногочисленные, они все же выжили. Хоть и лишенные всех так называемых благ цивилизации — они существовали. Вынужденные защищать не только собственную жизнь, но и существование целой расы, они руководствовались ловкостью своих предков, живших в лесах. Они жили, охотились, любили друг друга, умирали, и два поколения мир ничего не знал о них. У них была своя политическая организация, свои законы и суд, вершивший справедливость на основании Блекстона и Конституции. Вождем всегда был кто-то из рода Миллеров — сначала выросший мальчик с ненавистью в сердце, потом его сын, воспитанный с детства в ненависти ко всему механическому, затем его внук — мудрый, хитрый и энергичный и, наконец, правнук, Авраам Миллер, тремя поколениями подготовленный к мести.
Авраам Миллер был наследным президентом Колонии Пешеходов, укрытой в горах Озарк. Граждане ее жили в изоляции, но не в неведении, их была горстка, но они приспособились к сложившейся обстановке. Среди первых беглецов оказалось несколько изобретателей и профессоров, а также один юрист. Они культивировали свои знания и передавали их дальше. Все вместе они возделывали землю, охотились, ловили рыбу, строили лаборатории. У них имелись даже машины, и время от времени, маскируя ноги, они отправлялись на разведку на территорию врага. Обучение некоторых детей с самого начала строилось в этом направлении. Имеются доказательства, что один из таких шпионов жил несколько лет в Сент Луисе.
Колонией управляла одна мысль, всех жителей влекла одна цель: дети с малых лет говорили о ней, школьники день за днем разговаривали об этом, молодежь шепталась о ней при свете луны, в лабораториях она была написана на всех стенах, старики собирали вокруг себя детвору и заставляли клясться, что они все свершат. Вся деятельность колонии подчинялась реализации лозунга:
— Мы вернемся!
Они упивались ненавистью. Их предков травили, как диких животных, убивали без жалости, как паразитов. Они хотели не столько мести, сколько свободы, права на свободную жизнь — как хотят и где хотят. Три поколения колонии удавалось хранить свое существование в секрете. Год за годом они жили, работали и умирали с одной мыслью в сердце. Теперь пришло время реализации планов. А тем временем мир автомобилистов катился своим путем, материалистический, механический, самолюбивый — он дал удобства массам, но не сумел обеспечить счастья отдельным гражданам. Все жили в достатке, имели доходы, дома, продукты, одежду. Однако дома были из бетона, все одинаковые, отливаемые на конвейере. И мебель была из бетона, отливаемая вместе с домами. Одежда делалась из водоотталкивающей бумаги, одинакового фасона, менявшегося четыре раза в году. Продукты продавались кубиками, каждый из которых содержал все необходимое для жизни, на каждом написано количество. Веками изобретатели что-то придумывали, и наконец жизнь стала однообразной, а работа свелась к нажатию кнопок. Однако мир автомобилистов оставлял желать много лучшего, поскольку никто не пользовался мускулами. Разумеется, летом люди потели, но уже несколько поколений никто не вспотел от усилия. Такие слова, как «труд», «работа» помечались в словарях как устаревшие.
И все же люди не были счастливы, поскольку создание автомобиля, который мог бы ехать по обычному шоссе быстрее ста пятидесяти миль в час, оказалось технически невозможно. Автомобилисты не могли передвигаться так быстро, как хотели. Им не удалось уничтожить расстояния и обмануть время.
Кроме того, все они были отравлены. Воздух был насыщен выхлопными газами двигателей, сжигавших миллионы галлонов бензина и других жидкостей, несмотря на то, что множество машин электрифицировали. Однако важнейшей причиной отравлений являлось сокращение выделения токсичных субстанций через кожу и почти полное отсутствие физической работы. Автомобилисты перестали работать в архаическом значении этого слова, а перестав работать — перестали потеть. Несколько часов в день, проведенных на фабрике или за столом, хватало, чтобы заработать на жизнь. Поскольку они никогда не уставали, им требовалось меньше часов сна. Оставшиеся часы они проводили в машинах, разъезжая, куда глаза глядят. Все равно куда, лишь бы быстро. Дети с малых лет воспитывались в машинах, проводя в них практически всю жизнь. Родной дом перестал существовать — его заменил автомобиль.
Автомобилисты ехали вперед, не всегда зная, зачем, а пешеходы знали цель, к которой стремились.
Общество было, в сущности, социалистическим, то есть все классы жили в достатке. Преступный мир исчез уже несколько поколений назад, когда была принята теория Брайнта, что достаточно выделить и стерилизовать два процента потенциальных преступников и проблема перестанет существовать в течение одного поколения. Когда Брайнт впервые опубликовал свой тезис, последовало несколько критических откликов, но претворение его в жизнь встретило всеобщее одобрение — не считая тех, кого это непосредственно касалось.
Однако даже это внешне идеальное общество не было свободно от недостатков. Хотя все имели средства, необходимые для жизни, это не значило, что все жили с одинаковым достатком. Другими словами, мир по-прежнему делился на бедных и богатых, а богатые попрежнему составляли большинство в правительствах и принимали законы.
Наиболее замкнутой, аристократической и влиятельной семьей среди них была семья Хейслеров. Их имение в Гудзоне окружала тридцатимильная железная ограда высотой в двенадцать футов. Немногие удостоились чести быть приглашенными в каменный дворец, окруженный лесом из сосен, буков и елей. Хейслеры были настолько могущественны, что никто из них никогда не занимал никакой должности. Они выбирали президентов, но не стремились иметь их в своей семье. Враги утверждали, что они обязаны всем счастливым бракам с Фордами и Рокфеллерами, но несомненно, то была лишь сплетня, рожденная завистью. Хейслеры владели банками и недвижимостью, фабриками и административными зданиями. Известно было, что Президент Соединенных Штатов и Высший Суд у них в кармане. Однако имелось кое-что, о чем редко говорили и писали в газетах: единственная наследница главной ветви семьи умела ходить.